Оренбургский дом-музей семьи Ростроповичей создан семьёй Гончарук в своём частном доме, по улице Зиминской, 25, и торжественно открыт в присутствии Мстислава Леопольдовича Ростроповича 14 ноября 2001 года. В 1960 году дом был приобретён у крёстной матери Мстислава Ростроповича, вместе с мебелью, домашней утварью, мастерскими, амбарами и каретной. Дом построен в конце 19 века в "Новой слободе", ныне историческом центре города Оренбурга (фото 1).
У входа в музей - букетик подсолнухов, и это неспроста, ведь именно "подсолнухом" называли одноклассники Славу Ростроповича (фото 2). Музей-квартира Ростроповичей в Оренбурге - второй по счету. Первый - в Баку, где родился Мстислав. Но здесь, в Оренбурге - начало его пути, начало его родословной. Отсюда родом его мать, Софья Николаевна Федотова. Николай Александрович и Ольга Сергеевна Федотовы - дедушка и бабушка Мстислава Леопольдовича Ростроповича по материнской линии - дали начало целой музыкальной династии Федотовых - Ростроповичей.
Николай Александрович в течение 20 лет преподавал пение в различных учебных заведениях Оренбурга. Будучи одарённым музыкантом, он оказал значительное влияние на музыкальную культуру Оренбурга. Ольга Сергеевна стала родоначальницей профессионального музыкального образования в Оренбуржье, открыв в 1906 году Музыкальные классы, где преподавалось искусство игры на фортепиано, скрипке, духовых инструментах, а затем и сольное пение.
Дом на улице Зиминской, 25, принадлежал Елене Адольфовне Лонткевич, подруге Софьи Николаевны. Выпускница Сорбонны (Париж), преподавательница иностранных языков (она говорила на 5 языках), Елена Адольфовна являлась яркой, незаурядной личностью и принимала активное участие в музыкальной жизни Оренбурга. В её доме произошло знакомство будущих супругов Ростроповичей. В 1922 году Оренбургский ЗАГС зарегистрировал брак Леопольда Витольдовича и Софьи Николаевны Ростроповичей (фото 3). Когда родился первенец, Елену Адольфовну попросили стать крёстной матерью маленького Мстислава.
В начале Великой Отечественной войны семья Ростроповичей переехала в Оренбург вместе с детьми. Семья поселилась в доме крёстной Славы и Вероники, Е.А.Лонткевич, заняв две комнаты. Родители устроились на работу в музыкальное училище, отец подрабатывал также игрой в кинотеатре. В доме всё осталось таким, как прежде, прихожая, с её массивным зеркалом в деревянной оправе и небольшой люстрой - плафоном (фото 4), переносит нас на много лет назад.
Принадлежащие крёстной Мстислава вещи открывают нам характер и свидетельствуют об утончённом вкусе этой женщины. Французский зонтик до сих пор хранит этикетку сделавшего его мастера, на крышках сундуков и шляпных коробок видны печати таможенных проверок - Лондон, Париж (фото 5).
На полочках лежат альбомы с посланными ею из-за границы открытками, а рядом - грибок для штопки белья, в коробке со швейными принадлежностями - булавки и пуговицы, нитки и ножницы. Лайковые, белой тончайшей кожи перчатки, и тут же, в мастерской - тяжёлая чугунная сапожная лапа, на которой Елена Адольфовна чинила прохудившуюся обувь своих любимцев - Мстислава и Вероники.
Несколько интересных экспонатов, которые запомнились мне более других - носовой платочек из нежнейшего прозрачного батиста с портретом Николая Второго, принадлежавший самой Елене Адольфовне (фото 6); книга Диккенса с дарственной надписью - подарок 16-летнему Славе Ростроповичу от композитора Михаила Чулаки, эвакуированного в годы войны в Оренбург. У него Ростропович учился основам композиции.
Когда Мстислав Леопольдович приехал в Оренбург, он поинтересовался судьбой этой книги, оказалось, что она до сих пор цела. На книжной полке рядом с этим томиком хранится брошюра о самом Ростроповиче, которую он, тогда уже известный музыкант, прислал в подарок своей крёстной. Она не расставалась с этой книжечкой до самой смерти и хранила её на столике возле кровати. Своих детей у Елены Адольфовны не было, а окружающие считали Мстислава её племянником.
На полке рядом с другими предметами стоит небольшое деревянное ведёрко (фото 7), в котором когда-то хранился мёд. Отцу Славы, Леопольду Витольдовичу, было необходимо сладкое, которое в те далёкие голодные военные годы было достать очень тяжело. Но, каким-то образом, Елене Адольфовне удалось найти немного засахаренного мёда. Растущему организму подростка также было необходимо сладкое, поэтому юный Мстислав изредка совершал тайные набеги на вожделённое ведёрко.
Заметив это, крёстная, женщина удивительных педагогических способностей, не стала ругаться и устраивать скандал, а просто поставила вместо этого другое ведёрко - с жидким хозяйственным мылом. Не разобравшись в темноте, что к чему, Слава отправил в рот горсть хозяйственного мыла. Неделю после этого он ходил и плевался, а Елена Адольфовна с усмешкой поглядывала на крестника, не говоря ему при этом ни слова. Воспитательный приём, по признанию самого музыканта, оказался очень действенным.
31 июля 1942 отец умер от сердечного приступа, и это стало переломным моментом в судьбе 15-летнего Мстислава, которому пришлось стать главой семьи. Он заменил отца на преподавательской работе, и нередко ученики были старше своего 15-летнего преподавателя, затем стал артистом концертно-эстрадного бюро, с артистическими бригадами объездил всю область.
Кровать, на которой скончался Леопольд Витольдович (фото 8), долгое время хранилась на чердаке, а затем была установлена в одной из комнат музея. Во время приезда знаменитого музыканта в Оренбург, он пожелал спать именно на этой кровати.
В антрактах между занятиями и концертами в тыловом Оренбурге Слава Ростропович придумал конструкцию керосиновой лампы. Она шла на ура на местном рынке и помогла семье выжить. Конструкцию изобретатель-музыкант назвал "Воротник Марии Стюарт": "За концерт тогда платили 70 рублей. Чтобы купить килограмм хлеба, мне надо было бы сыграть 12 концертов. А вот таким шедевром я окупал килограмм хлеба сразу". Сохранился небольшой токарный станок (фото 9), на котором он обтачивал стеклянные пробирки - они использовались в годы войны вместо ламповых стекол для придуманного им устройства.
Одна из таких керосиновых ламп и поныне хранится в мастерской музея (фото 10). Хозяева говорят, что, когда окончатся сорок дней по смерти Мстислава Леопольдовича, они зажгут эту лампу, сделанную когда-то руками известного на весь мир виолончелиста, так чтобы она горела, не переставая. Это будет своего рода небольшой вечный огонь, зажжённый в память о великом музыканте.
Но сам Мстислав Леопольдович хотел, чтобы его помнили не только, как изготовителя керосиновых лампочек. Во время войны состоялось его первое выступление в Высшей авиационной школе. Славе было тогда 14 лет. В музыкальной гостиной музея (фото 11) хранятся фотографии и афиши более поздних концертов, там же стоит и небольшой деревянный диванчик. Именно на нём предпочитают сидеть посетители музея, ведь когда-то именно здесь любил сидеть сам Ростропович.
Впервые Мстислав Леопольдович приехал в Оренбург в октябре 1993 года. Дом на Зиминской маэстро нашел не сразу. Маленький одноэтажный дом ничем особенным не отличался от других. Красивые старинные ворота уже сгнили, но во дворе он обнаружил каретную (фото 12) (небольшое строение, где раньше стояли кареты врачей Лонткевичей, на которых они выезжали по вызову к больным).
А потом внутри дома он узнал и расположение комнат, вспомнил, где стояла кровать. Именно тогда он захотел выкупить этот дом. Он сказал: "Я хочу, чтобы дом этот принадлежал городу Оренбургу, чтобы напоминал о семье Федотовых, то есть о бабушке и дедушке, и о семье Лонткевичей".
В мастерской (бывшей каретной) до сих пор хранятся лошадиная упряжь, мебель, принадлежащая семье Лонткевичей (фото 13 и 13а), личные вещи, непонятно откуда взявшийся красный флаг. На стене висит любопытное объявление, что-то типа "Все экспонаты можно брать и трогать".
Конечно, большинство вещей очень красноречиво говорят о своих хозяевах. Лично я бы никогда не подумала, что великий музыкант Ростропович свои первые гонорары измерял в граммах хлеба, которые, вероятно, взвешивались на этих забавных старинных весах (фото 14). Почему-то всегда кажется, что известным людям достаётся в жизни только самое лучшее, что они избавлены от повседневных мелочей, с которыми сталкиваемся мы, простые смертные. Я даже не могла себе представить, что семья Ростроповичей приехала в эвакуацию в Оренбург с чемоданом, так напоминающим мне чемоданы моего пионерского детства (фото 15).
В той же бывшей каретной стоит фисгармония (фото 16), до сих пор действующая, на которой играло не одно поколение музыкантов, а на стене висят фотографии Мстислава Ростроповича, сделанные во время его приезда в Оренбург, посещения им могилы отца (фото 17). Всё заботливо сохраняется хозяевами дома, которые являются настоящими энтузиастами.
Когда мы осматривали дом и мастерскую, соседи что-то злобно выкрикивали, даже матом, не хотят, чтобы в их двор ходили люди, они против того, чтобы в этом доме был музей семьи Ростроповичей. Ключи от этого дома есть у хозяев, были они и у Мстислава Леопольдовича. Пожалуй, впервые музейный персонаж в любой момент мог войти в музей как к себе домой. И вот великого Ростроповича не стало.
Хозяева дома говорят, что почувствовали, когда он ушёл, навалилась на них какая-то тяжесть, тревога. Такое впечатление, что Мстислав Леопольдович был их родственником, говорят - а в глазах слёзы. Дай Бог, чтобы музей этот, не смотря на сопротивление соседей, продолжал работать и дальше.
Обращаем Ваше внимание, что рассказ оставлен больше года назад. С тех пор ситуация вполне могла измениться.
