Если ехать из Курска в сторону украинской границы, старинного села Ивановское не миновать никак. Еще в начале XVIII века земли эти принадлежали гетману Ивану Степановичу Мазепе. Он очень любил архитектуру, любил и умел хозяйствовать, и на отказанных ему землях основал три села. Каковые без лишней скромности нарек Ивановским, Степановкой и Мазеповкой. Как ни странно, все три топонима сохранились до сих пор. Как и великолепные палаты в барочном стиле в Ивановском, которые народ до сих пор называет "палатами Мазепы".
После того, как гетман бежал, земли его долго переходили из рук в руки, пока не получила их в приданое внучка графа Головина Екатерина Петровна Гольштейн-Бек, ставшая супругой князя Ивана Сергеевича Барятинского.
Барятинские, "пятнадцатое колено от Рюрика", были одним из древнейших дворянских родов в России. Князь Иван Сергеевич сыграл немалую роль в успехе переворота 28 июня 1762 года, за что и был щедро пожалован десятинами земли и сотнями тысяч крепостных в самых плодородных губерниях - только в Курской губернии их было свыше 35 тысяч. Сыну его, Ивану Меньшому так полюбились курские земли, что твердо решил он строить на них родовое княжеское гнездо - не хуже, что были у Шереметевых, Юсуповых, Строгановых, Голицыных и прочих.
Иван-младший был совершенным англичанином по воспитанию, дипломатом по "формуляру" и талантливым агрономом по призванию. Никаких пoрок крепостных на конюшне, а некоторым из дворовых даже возводились памятники. Памятник кирпичнику Лаврентию Наседкину простоял в парке до начала Второй мировой, памятная плита с другого, покореженная пулями, находится ныне в Рыльске, в краеведческом музее.
Место, выбранное им для родового гнезда, имело поначалу вид довольно жалкий: пустошь, овраги, по дну одного из которых текла худосочная речушка Избица. Но благоустроение усадьбы шло со скоростью необыкновенной - за несколько лет был возведен огромный трехэтажный дворец в классическом стиле и заложен просторный парк - натурально, в английском вкусе.
Имение поначалу не очень благозвучно звалось Избицким домом, но затем, в честь двух жен князя Ивана Ивановича - обе звались Мариями - стало называться Марьино. Первая жена, англичанка Мария Франциска Деттон, умерла очень молодой. Вторая, Мария Федоровна Келлер, была из немок и отличалась красотой необыкновенной. Великий датский скульптор Торвальдсен даже изваял Марию Федоровну в виде античной богини. Оригинал статуи находится в Копенгагене, а для Марьина по заказу князя была сделана копия - она сейчас пребывает в цветаевском музее на Волхонке.
Парк был разбит на восемнадцати гектарах.и чего в нем только не было! Огромные пруды с насыпными островами. На одном из островов белела крошечная кирха - князь уважал религиозные убеждения супруги. Наконец, главной магистралью усадьбы была двухкилометровая парадная аллея, почти от гетманских палат. В княжеские времена ее зачин обозначала классическая Покровская церковь с фамильной усыпальницей Барятинских.
Аллея, правда, предназначалась исключительно для княжеской семьи. В дни ее приезда в Марьино население села Ивановского собирали на торжественную встречу, и князь за такие вещи платил: каждой бабе полагался шитый платок, а всякому мужику - наличность на недельный загул в кабаке. Кстати, при князе Иване Ивановиче имение приносило колоссальный доход, и было одним из самых прибыльных в России.
В 1825 году князь Иван Иванович Барятинский, не дожив и до шестидесяти, внезапно скончался, и Марьино унаследовал его старший сын Александр. Однокашник Лермонтова, славился он в юные годы разве что гусарским образом жизни. Однажды молодого Барятинского, проигравшегося в дым, спасли от долговой ямы Пушкин и его друг Соболевский. В зрелые же годы сделался Барятинский талантливым военачальником.
Именно ему, главнокомандующему Кавказским корпусом, выпало принять в ауле Гуниб капитуляцию имама Шамиля. Шамиль жил в Калуге, но не раз приезжал и в Марьино. В частности, он прожил в усадьбе зиму 1869-1870 годов. Впоследствии на берегу большого марьинского пруда появился монумент "Умирающий орел", и говорили, что это фельдмаршал поставил памятник своему великому противнику.
Впрочем, в ту пору усадьба уже формально принадлежала младшему брату Александра - Владимиру, который и принялся за перестройку дворца, пригласив для этого видного петербургского зодчего Ипполита Монигетти. Того самого, что построил первые царские дворцы в Ливадии. Монигетти отнесся к замыслам своего предшественника весьма бережно. И, хотя дворец из трехэтажного сделался пятиэтажным, стилистика его осталась прежней - строгий, классический фасад, смотрящий на большую аллею, и пышный, торжественный разбег роскошных флигелей с комфортабельными внутренними двориками.
Марьино во второй половине XIX века превратилось в гигантскую сокровищницу, усердно пополнявшуюся всеми членами княжеской семьи. "Трудно представить себе из частных владений что-нибудь более роскошное и грандиозное, - писал в своих мемуарах один из управляющих имением. - Я не помню числа комнат в этом дворце, но помню, что считались они сотнями. В этой массе покоев сосредоточено было все, что громадное богатство, соединенное с утонченным вкусом, могло придумать, начиная с оригинальных произведений знаменитейших мастеров живописи и скульптуры".
Одна картинная галерея Марьина - Тициан, Тьеполо, Гвидо Рени, Винтергальтер, Рокотов, Левицкий, Айвазовский - насчитывала более тысячи полотен.
Совершенно уникальной была "кавказская" коллекция, собранная семьей и "опиравшаяся" на блестящую военную карьеру князя Александра Ивановича. Особенную ценность представляла собой марьинская библиотека, одна из лучших в России, ибо собирание редких книг и рукописей фельдмаршал после отставки считал главным делом своей жизни. В 1882 году большая часть библиотеки была передана в Исторический и Румянцевский музеи, но и в усадьбе оставалось еще около 20 тысяч редчайших книг.
. А к началу ХХ века не осталось почти никого из многочисленного некогда рода Барятинских. Не хватало ни твердых хозяйских рук, ни средств. Прямо на глазах усадьба, подобно Остафьеву - "Русскому Парнасу" - превращалась в музей знаменитого в истории России рода. И, казалось бы, с началом века войн и революций, катком прошедших по курским землям, ей суждено кануть в небытие. Но капризная фортуна точно крылом своим накрыла вотчину Барятинских.
Бывшие крепостные, вместо того, чтобы от души и руководствуясь пресловутым революционным правосознанием, запустить в барские хоромы "красного петуха", постановили дворец своими силами охранять, а в Москву отправить ходоков, дабы напомнить кому следует о сокровищах усадьбы.
Из Москвы быстро прибыла специальная комиссия - она и доставила марьинские сокровища в относительной сохранности в первопрестольную. А там с ними поступили в полном соответствии с принципом "отнять и поделить".
Коллекции Барятинских по картине, по скульптуре, по книге разлетелись по музеям буквально всего Советского Союза. Лучшие ²русские⌡ полотна изъяла Третьяковка, полсотни картин и двадцать тысяч гравюр в итоге оказались на Волхонке, кавказская коллекция почти полностью очутилась в запасниках музея Махачкалы. И даже уездному музею в Рыльске перепало столько, что среди уездных музеев России трудновато найти равный ему по ценности коллекции.
А в опустевшую усадьбу в 1923 году вселился дом отдыха наркомата обороны, пользовавшийся неизменным успехом у представителей советской номенклатуры всех мастей. В 1940-м в ней обосновалась школа политруков, где вместе учились татарский поэт Муса Джалиль и будущий генсек Леонид Брежнев, который до конца дней, говорят, не мог забыть нескольких недель, прожитых во дворце Барятинских.
Во время Второй мировой Марьину опять повезло. Гитлер, кое-что слышавший о знаменитой усадьбе, подарил ее в пору летних успехов 1941 года генералу Гудериану, и немецкие войска тщательно охраняли ее от собственных мародёров. А два года спустя новым "хозяевам" пришлось улепетывать с такой скоростью, что даже поджечь усадьбу они не успели.
После войны в усадьбе сначала располагался госпиталь, а потом дом отдыха для раненых летчиков. Но в начале 50-х в Марьино, по дороге в родное курское село Калиновку, занесло Хрущева, который решил, что летчикам марьинский дворец не по чину, и приказал вселить в него... Курский сельскохозяйственный институт. Но вскоре слух о марьинских чудесах дошел до высочайших ушей, и в октябре 1952 года Сталин подписал постановление о превращении бывшей усадьбы Барятинских в санаторий Управления делами ЦК КПСС, который с тех пор обрел функцию трамплина в высшие эшелоны власти. Ведь не секрет, что одним из непременных условий преуспевания провинциальных партийных вождят было умение широко и хлебосольно принять вышестоящее начальство. А дворец Барятинских открывал для этого поистине безграничные возможности.
После исчезновения ЦК КПСС и его подразделений существовал проект превращения санатория в "общедоступный" профсоюзный санаторий. По мнению марьинских старожилов, это означало бы немедленную гибель уникального ансамбля. Но - пронесло и на этот раз. Сейчас Марьино числится на балансе Управления делами администрации президента РФ.
И поныне вполне привычного ко всяким диковинкам столичного жителя Марьино может привести в состояние легкого шока. Парк, остававшийся общедоступным даже в самые "режимные годы" и обзаведшийся недавно стадом оленей и косуль, дает возможность неторопливо и сполна оценить прелести меняющегося с каждым шагом пейзажа. Центр его - по-прежнему большой пруд с кирхой и ротондой на искусственных островках.
Целы точно светящиеся изнутри удивительной красоты наборные паркетные полы в дворцовых покоях, несокрушимые, как английские зaмки, буфеты из крепчайшего мореного дуба, косяки дверей, выточенные из цельной карельской березы. И по-прежнему без труда поворачиваются в замкaх большие, побывавшие еще в княжеских руках ключи. А по весне, когда в парке и в крохотных внутренних двориках усадебного дома зацветают большие кусты роз, Марьино может вообще показаться неким неуместно-райским уголком.
Обращаем Ваше внимание, что рассказ оставлен больше года назад. С тех пор ситуация вполне могла измениться.
